Галантные сказки галантного века

И песнь поднималась легко на веранде,
Смущение верилось зонту...
Виконт целовал башмачок виконтессы,
Она отдавалась виконту!
Игорь Северянин

Увлеченность  галантным веком началась у Александра Бенуа после поездки в Париж в 1896 году. Бенуа сам имел французские корни и с волнением ступил на землю своих предков. Через три недели он отправился в Версаль, который его совершенно его покорил. Тут стоит дать слово ему самому, даже через пятьдесят с гаком лет, впечатления от поездки он помнил живо и эмоционально :

"Я отлично знаю и, отправляясь туда, я был уверен, что ничего совершенно для себя неожиданного я там не найду. Однако и тут вышло совсем иначе. Именно таким, каким Версаль предстал тогда, я никак не думал его увидать. Я не думал, что он до того грандиозен и в то же время исполнен какой-то чудесной меланхолии... Что-то даже грозное и трагическое почудилось мне как в самом дворце, так и в садах в тот мрачный ноябрьский вечер... Особенно меня поразили черные конусы и кубы стриженных туй и зеркальность бассейнов, отражающих серые, нависшие тучи и темные, гладкие бронзовые божества, что покоятся на беломраморных окаймлениях этих зеркал

То не был Версаль веселых празднеств Короля-Солнца и то не была прекрасная и парадная декорация для тех романтических авантюр, которые здесь разыгрывались. Почему-то я сразу перенесся в последние годы царствования Людовика XIV. Я чуть не расплакался, когда под самый конец этого нашего первого посещения Версаля лучи заходящего солнца на минуту прорвали густую пелену туч и оранжевым пламенем засияли бесчисленные окна дворца. И почему-то именно этот момент показался мне тогда чем-то удивительно знакомым, точно я это самое уже когда-то видал и «пережил». Подобные же ощущения я испытывал и в Петергофе, и в Царском, и в Ораниенбауме, но здесь, в Версале, они приобрели небывалую, почти до физического страдания дошедшую остроту.

Не мудрено поэтому, если я затем на годы «зарядился» версальскими настроениями и тогда же затеял картину, изображавшую прогулку старца-короля по построенным им волшебным садам. Особенно усердно принялся я за разработку такой серии «Последних прогулок короля» в следующую осень (1897 г.), и именно этой серии я обязан своим первым решительным успехом как в России, так и во Франции."

Серия работ получилась удачной и под вдохновением от Версаля Бенуа далее рисует эскизы к одному из самых первых балетов Дягилева, показанных в Париже - "Павильону Армиды"композитора Черепнина. Армида,  мифическая волшебница, жившая в гроте, привиделась Бенуа в виде дамы, одетой в стиле времен рококо.

Бенуа сам так описал спектакль :" Его настоящим назначением было возродить балет à grand Spectacle ** в несколько старомодном вкусе."

Прекрасная Павлова появилась на сцене в платье, имитировавшем наряды красавиц при дворе Людовика 14. Конечно, они были короче и приспособлены для танца, но узнавались основные детали. Это заметно при сравнении с портретами той эпохи, и кто, как не маркиза де Помпадур , чье имя стало уже нарицательным, возникает у нас  сразу в памяти ?

Пышная юбка на панье, которое заменяла пачка.

После Анны Павловой Армиду танцевала Тамара Карсавина.

Зинаида Серебрякова написала портрет А. Даниловой в костюме "Армиды".

Показывать французам французское был большой риск для бенефиса. Хорошо знаем по кино, какую развесистую клюкву нам показывают в фильмах про нашу страну ( развесистую, кстати, не потому что на развес, а потому что Александру Дюма она когда-то привиделась в виде дерева ). Однако  у наших творцов получилось удивить парижан.

Бенуа объяснил это таким образом :" В нашем репертуаре "Павильон Армиды" имел назначение показать французам русское понимание "наиболее французской " эпохи ХV111 . И вот что получилось. Людям, привыкшим к тем приторным "кондитерским" изделиям, которыми их угощают под видом эпохи рококо парижские театралы ( например, в постановке "Манон" в "Opera Comique"), наши краски показались чересчур яркими, а грация наших танцовщиков несколько вычурной, зато людям, умеющим еще находить в Версале, в гобеленах, раззолоченных залах и стриженных парках подлинный дух того, все по-прежнему не стареющего искусства, мы в «Павильоне Армиды» угодили. "

Эта сцена в романе отсутствует, видимо художник дал волю своему воображению. Оно не завело его так далеко, как Сомова, но  нарисовало некие шалости между маркизами.



Роман был экранизирован, причем в 1988 и 1989 годах двумя режиссерами с разным актерским составом. Мне нравится в роли Вальмона Джон Малкович, он колоритнее и фактурнее Колина Ферта. И Глен Клоуз тоже.



Художники по костюмам наверняка смотрели не только картины той эпохи, но и рисунки Барбье.



Оба фильма получили оскары за костюмы, но об этом как-нибудь в другой раз. Скажу , что книга все равно гораздо прелестнее фильмов, благодаря своему прекрасному языку.